последождиковый алёнковский крышесъездВ распахнутом окне пятого этажа, спустив ножки на улицу, сидит маленькое забавное существо. Глазки зелёные, шальные, рыжая копна растрёпанных, как у Домовёнка Кузи волос, коротенькая юбчонка и вязаная фенька на запястье. Девчонка тихонечко раскачивается вперёд-назад в ритме деревьев во дворе и слушает песенку про прекрасную Мишель. Она (девочка, конечно, а не Мишель) очень маленькая и лёгкая, её уносит сквозняком к крыше дома напротив (по которой важно, как Карлсон, прогуливаются пузатые голуби), но девочка крепко держится ручонками за подоконник. Она не будет бросаться вниз – девчонка счастлива, она просто любит ветер.
I’m not like them, but I can pretend... We’ll float around, hang out on clouds, them we’ll get down to have I hang-over...
...I think I’m dumb, maybe just happy... I think I’m dumb
I think I’m dumb
I think I’m dumb
I think I’m dumb
I think I’m dumb
I think I’m dumb...........................
А в этот момент из соседней комнаты скачет огромная серая Кошка-суицидница и, толкнув изо всех сил девочку, выпрыгивает в окно. Рыженькая от неожиданности разжимает пальчики и летит вслед за зверюгой.
[из всех окон пятого этажа начинает орать «Smells like teen spirit», а девочка трясёт головой и громко подпевает, пролетая мимо четвёртого]
А на четвёртом этаже живут шаманы. Они водят хороводы вокруг засохшей ёлочки, долбят в старенькие бубны (местами проеденные древесными червями и прожжённые злыми окурками) и почему-то пьют водку. Курт в колонке затыкается и становится слышно, как шаманы пьяными голосами орут «Herr Mannelig» и «Ой, мороз, мороз» (причём одновременно). Девочка дёргает за полу длинной меховой шубы первого попавшегося шамана, он легко выскальзывает в окно и, грязно ругаясь, летит вслед за девочкой.
…И только кошка гуляет сама по себе, и лишь по весне – с котом!
Кошка-кошка-кошка-кошка-кошка…
[…летела где-то в стороне, размахивая лапами (а девочке на секунду почудились крылья) и грязно мяукая «I hate myself and want to die»]
«И лишь по весне он был скотом…» - подумалось девочке, но заморачиваться она не стала и заглянула в окна третьего этажа.
А на третьем этаже жили чайники. Настоящие чайники из китайской глины, набранной на разрушившейся три тысячи лет назад горе. Чайники были чёрные, коричневые и даже оранжевые. Они жгли опиумные палочки, внюхивали носиками кокаин и были наполнены чем-то до краёв. Играла красивая восточная музыка. Сухой жасминовый чай ковром застилал пол и потолок, а на стене висел огромный портрет Monkey King’а. Судя по запаху, кроме пива в этой комнате давно не было никакой жидкости.
Чайники нестройно булькали, ржали, как та лошадка под каплей героина, и пытались играть в Го, но при каждом прикосновении носиками к доске рассыпали фишки.
…а девочка не знала, что чайники никогда не пьют. Они просто веками (несчастные…) выгоняют из себя чай.
…В одном из неснятых фильмов Федерико Феллини, на тоненькой льдине в бокале мартини…
Патроны в магазине, глаза не на резине, и отравленный воздух глотают так жадно…
Зря…
Зря ты думаешь о смерти, я хочу найти письмо в пустом конверте – и прочесть… тебе.
Зря ты думаешь о смерти… зря ты думаешь о смерти… зря ты думаешь о смерти…
А на втором этаже были влюблённые. «Психоделический рай» на дне уютного двуспального гроба (также изъеденного древесными червями и пропускающего иногда лучики весеннего солнца). Говорят, иногда из их квартиры слышится жуткий разложившийся смех и стук коленных чашечек о чёрную крышку.
Девочка не стала заглядывать к ним в гости.
Я боюсь младенцев, я боюсь мертвецов, я ощупываю пальцами своё лицо, и внутри у меня холодеет от жути – неужели я такой же, как все эти люди?
Люди, которые рожают детей; люди, которые страдают от боли; люди, которые стреляют в людей, но при этом не могут есть пищу без соли.
На первом этаже жила нормальная семья. Когда девочка падала, они смотрели телевизор.
Mais quelle espoire pourrais j’avoire quand tout est mort? Ainsi soit je, ainsi soit tu...
Tant pis...
[…А потом девочка всё-таки упала. Она пробила головой ровную круглую дырку в кузове огромного «Камаза», остановившегося передохнуть под окнами, вылетела из машины через лобовое стекло и приземлилась на асфальт. Короткий грохочущий ливень нёсся из сточных труб по дороге к мусорным бакам.]
«А почему кажется, что всё-таки пошёл дождь? Я не верю воде. Я хочу в тучу… But I can pretend... can pretend.... can pretend...!»
Девочка встала на ноги и вошла в подъезд. Обернувшись пушистым полотенцем и выпив чайничек чая, она снова забралась на подоконник и свесила босые замёрзшие ножки на улицу. Она не боялась упасть – только задумывалась, как бы не простудиться с мокрыми волосами на таком ветрюге.