Читала в общаге, читала на паре.
Я люблю Павича. Очень-очень.
Слышишь? Ты слышишь это тиканье со стены? Чем питаются часы? Икотой!
Как узнать, который час, когда часы постоянно клюют одно и то же "сей-час!
сей-час! сей-час!". А "сейчас" неизмеримо, хотя мы живем в этом "сейчас".
Сидя верхом на удвоенном любовнике, она сквозь ночь видела, как в
стороне от нас осталась роща белых кипарисов, какие-то люди, собиравшие на
берегу росу и продырявленные камни, другие люди, которые в собственных тенях
жгли костры и сжигали на них свои тени, две женщины, кровоточившие светом,
сад длиной в два часа, в котором первый час пели птицы, а второй час падал
вечер, первый час цвели фруктовые деревья, а второй час из-за спин ветров
мело снегом.
стороне от нас осталась роща белых кипарисов, какие-то люди, собиравшие на
берегу росу и продырявленные камни, другие люди, которые в собственных тенях
жгли костры и сжигали на них свои тени, две женщины, кровоточившие светом,
сад длиной в два часа, в котором первый час пели птицы, а второй час падал
вечер, первый час цвели фруктовые деревья, а второй час из-за спин ветров
мело снегом.
- Почему люди ненавидят будущее? - спросила она.
- Потому что знают, что в нем таится конец света. Люди боятся. Сегодня
конец света настолько созрел и стал таким вероятным, что вызвать его может
даже трепетание крыльев какой-нибудь бабочки.
- Потому что знают, что в нем таится конец света. Люди боятся. Сегодня
конец света настолько созрел и стал таким вероятным, что вызвать его может
даже трепетание крыльев какой-нибудь бабочки.
- Я хотела услышать о любви, а ты о конце света.
- Но я и говорю о
любви. В сердце не существует пространства, в душе не существует времени...
Однако связанное со мной недоумение, наверное, не развеялось. Почему я
был возле нее только тогда, когда она готовилась к экзаменам, а в другое
время исчезал? Я представляю, как она читала запахи вокруг себя, утопая в
звуках музыки в квартире на Rue des Filles du Calvaire, где мы вместе
занимались. И ломала голову над моим исчезновением до того самого дня, пока
как-то утром ее взгляд случайно не задержался на веджвудском чайном сервизе,
который еще стоял на столе неубранным после завтрака. Она обнюхала остатки
еды и тут-то все поняла.
Месяц за месяцем, изо дня в день, прилагая огромные усилия и теряя
массу времени и сил, я занимался вместе с ней для того, чтобы каждое утро
иметь горячий завтрак - единственную пищу, которую я мог себе позволить во
время учебы в Париже.
Поняв это, она задала себе еще один вопрос. А может быть, на самом деле
я ее ненавидел?
был возле нее только тогда, когда она готовилась к экзаменам, а в другое
время исчезал? Я представляю, как она читала запахи вокруг себя, утопая в
звуках музыки в квартире на Rue des Filles du Calvaire, где мы вместе
занимались. И ломала голову над моим исчезновением до того самого дня, пока
как-то утром ее взгляд случайно не задержался на веджвудском чайном сервизе,
который еще стоял на столе неубранным после завтрака. Она обнюхала остатки
еды и тут-то все поняла.
Месяц за месяцем, изо дня в день, прилагая огромные усилия и теряя
массу времени и сил, я занимался вместе с ней для того, чтобы каждое утро
иметь горячий завтрак - единственную пищу, которую я мог себе позволить во
время учебы в Париже.
Поняв это, она задала себе еще один вопрос. А может быть, на самом деле
я ее ненавидел?