в квартире у Лампочки одна за другой вырубились люстра в зале, одна третья лююстры в своей комнате и на десерт - настольная лампа у компа. Погружаемся в темноту. Что ж, тоже неплохо 
"Заводной апельсин" Кубрика, "Сладкая жизнь" Феллини, книжка "Исповедь маски" Юкио Мисима и (наконец-то!) чай "Аргентинское танго" (больше года он мне на глаза не попадался).
Итоги:
- свободных денег снова нет
- Алёнка совершенно счастлива
- чувствую, скоро состоится очередной домашний киносеанс
- очень-очень хотела ещё "Украденные поцелуи" Трюффо и его же "Невеста была в чёрном", но моих ресурсов на это не хватило (ничего, всё ещё впереди
)
- нашла диск The Gathering ("Souvenir", кажется). Хм... ладно, это тоже до лучшихз времён
- поняла, что с моими запросами трх чайников как-то маловато, приходитя использовать не по назначению маленькие кофейники
Итоги:
- свободных денег снова нет
- Алёнка совершенно счастлива
- чувствую, скоро состоится очередной домашний киносеанс
- очень-очень хотела ещё "Украденные поцелуи" Трюффо и его же "Невеста была в чёрном", но моих ресурсов на это не хватило (ничего, всё ещё впереди
)- нашла диск The Gathering ("Souvenir", кажется). Хм... ладно, это тоже до лучшихз времён
- поняла, что с моими запросами трх чайников как-то маловато, приходитя использовать не по назначению маленькие кофейники
воскресенье, 18 июня 2006
23:18
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
23:08
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
можно я буду грустить? можно? Смотреть на воду (которой здесь нет) и видеть в ней звёзды. А ночь стремится к бесконечности.
Можно я опять вобью самое больное крикливое стихотворение в смс... и не отправлю.
Можно я не буду верить в рассвет?
А можно я, наконец, буду плакать (ведь сегодня не страшно, что тушь размажется)?
...а если бы можно было тебя увидеть, наговорить глупостей, а потом провести рукой перед твоими глазами и заставить всё забыть. Всё.
Можно я опять вобью самое больное крикливое стихотворение в смс... и не отправлю.
Можно я не буду верить в рассвет?
А можно я, наконец, буду плакать (ведь сегодня не страшно, что тушь размажется)?
...а если бы можно было тебя увидеть, наговорить глупостей, а потом провести рукой перед твоими глазами и заставить всё забыть. Всё.
Ты меня не догонишь, друг,
как безумный в слезах примчишься,
а меня ни здесь, ни вокруг...
Ты не сможешь остаться, друг.
Я, возможно, вернусь обратно,
а тебя ни здесь, ни вокруг...
Хуан Рамон Хименес
как безумный в слезах примчишься,
а меня ни здесь, ни вокруг...
Ты не сможешь остаться, друг.
Я, возможно, вернусь обратно,
а тебя ни здесь, ни вокруг...
Хуан Рамон Хименес
Вокруг - пустота.
Лишь вода... Пустота?
Разве вода - пустота? Да,
все - пустота. Лишь цветок... Вокруг пустота.
Но что же цветок тогда?
Вокруг пустота... И ветерок... Пустота?
Ветерок - пустота?.. Да,
все - пустота. Лишь мечта... Вокруг пустота.
Но разве пуста мечта?
Хуан Рамон Хименес
Лишь вода... Пустота?
Разве вода - пустота? Да,
все - пустота. Лишь цветок... Вокруг пустота.
Но что же цветок тогда?
Вокруг пустота... И ветерок... Пустота?
Ветерок - пустота?.. Да,
все - пустота. Лишь мечта... Вокруг пустота.
Но разве пуста мечта?
Хуан Рамон Хименес
пятница, 16 июня 2006
Сегодня мы смотрели "Кофе и сигареты". Где-то две третих фильма, лёжа на твёрдом полу и глотая обалденно вкусный чай, я даже очень неплохо врубалась в происходящее. Но вот в конце, особенно после пятого удара подушкой по голове (иногда даже по моей), и кофе, и сигареты, и клетчатые столики с забавными героями на стульях остались где-то там...
м-дааа... били меня веником, подушками, царапали, щекотали и самым наглым образом лежали на моих волосах - и после всего этого у меня прекрасное настроение
ну мазахистка я, да, не буду больше этого факта скрывать!
сейчас почему-то устало-печальное настроение, но тут уже не виноваты ни Лена. ни Рома, ни Джармуш, ни реферт по ролевым играм, ни исцарапанный нос и холодный невкусный хотдог. Это просто так. Это нормально и даже красиво. Почему? Смотрите выше
м-дааа... били меня веником, подушками, царапали, щекотали и самым наглым образом лежали на моих волосах - и после всего этого у меня прекрасное настроение
ну мазахистка я, да, не буду больше этого факта скрывать!
сейчас почему-то устало-печальное настроение, но тут уже не виноваты ни Лена. ни Рома, ни Джармуш, ни реферт по ролевым играм, ни исцарапанный нос и холодный невкусный хотдог. Это просто так. Это нормально и даже красиво. Почему? Смотрите выше
среда, 14 июня 2006
Я вся – одна вода. Тонкая иллюзорная оболочка, отражающая свет: кожа, одежда, цвет и форма. А внутри – сплошная вода. Зелёный чай, влитый в меня неуместно, как в холодную бутылку; течения русской истории, выплеснутые из учебников, справочников и голосов; фонтанное восприятие мира, которое движется вечно, быстро и по кругу; круги эмоций, от брошенного на поверхность камня; тёмная глубинная тишина, где нет даже слепых фосфорических рыб; смертельный водоворот у скалы ведьмы-Лоры; бездонность тихой заводи под обрывом.
Я вся – вода. Мне не обидно испаряться или застывать льдом и не больно высыхать в жаркий день на вашей одежде. Я – вода, и…
…впрочем, nevermind.
Я вся – вода. Мне не обидно испаряться или застывать льдом и не больно высыхать в жаркий день на вашей одежде. Я – вода, и…
…впрочем, nevermind.
Я НЕ ПОНИМАЮ, почему сегодня на меня почти каждый час падают с потолка россыпи мелких серых камушков??!!! 
Я говорил себе, что я вижу мир. Но весь мир недоступен моему взгляду, и я видел только части мира. И все, что я видел, я называл частями мира. И я наблюдал свойства этих частей, и, наблюдая свойства частей, я делал науку. Я понимал,что есть умные свойства частей и есть не умные свойства в тех же частях. Я делил их и давал им имена. И в зависимости от их свойств, части мира были
умные и не умные. И были такие части мира, которые могли думать. И эти части смотрели на другие части и на меня. И все части были похожи друг на друга, и я был похож на них.
Я говорил: части гром.
Части говорили: пук времени.
Я говорил: Я тоже часть трех поворотов.
Части отвечали: Мы же маленькие точки.
И вдруг я перестал видеть их, а потом и другие части. И я испугался, что рухнет мир.
Но тут я понял, что я не вижу частей по отдельности, а вижу все зараз. Сначала я думал, что это НИЧТО. Но потом понял, что это мир, а то, что я видел раньше, был не мир.
И я всегда знал, что такое мир, но, что я видел раньше, я не знаю и сейчас.
И когда части пропали, то их умные свойства перестали быть умными, и их неумные свойства перестали быть неумными. И весь мир перестал быть умным и неумным.
Но только я понял, что я вижу мир, как я перестал его видеть. Я испугался, думая, что мир рухнул. Но пока я так думал, я понял, что если бы рухнул мир, то я бы так уже не думал. И я смотрел, ища мир, но не находил его.
А потом и смотреть стало некуда.
Тогда я понял, что, покуда было куда смотреть, — вокруг меня был мир. А теперь его нет. Есть только я.
А потом я понял, что я и есть мир.
Но мир — это не я.
Хотя в то же время я мир.
А мир не я.
А я мир.
А мир не я.
А я мир.
А мир не я.
А я мир.
И больше я ничего не думал.
1930
он же
умные и не умные. И были такие части мира, которые могли думать. И эти части смотрели на другие части и на меня. И все части были похожи друг на друга, и я был похож на них.
Я говорил: части гром.
Части говорили: пук времени.
Я говорил: Я тоже часть трех поворотов.
Части отвечали: Мы же маленькие точки.
И вдруг я перестал видеть их, а потом и другие части. И я испугался, что рухнет мир.
Но тут я понял, что я не вижу частей по отдельности, а вижу все зараз. Сначала я думал, что это НИЧТО. Но потом понял, что это мир, а то, что я видел раньше, был не мир.
И я всегда знал, что такое мир, но, что я видел раньше, я не знаю и сейчас.
И когда части пропали, то их умные свойства перестали быть умными, и их неумные свойства перестали быть неумными. И весь мир перестал быть умным и неумным.
Но только я понял, что я вижу мир, как я перестал его видеть. Я испугался, думая, что мир рухнул. Но пока я так думал, я понял, что если бы рухнул мир, то я бы так уже не думал. И я смотрел, ища мир, но не находил его.
А потом и смотреть стало некуда.
Тогда я понял, что, покуда было куда смотреть, — вокруг меня был мир. А теперь его нет. Есть только я.
А потом я понял, что я и есть мир.
Но мир — это не я.
Хотя в то же время я мир.
А мир не я.
А я мир.
А мир не я.
А я мир.
А мир не я.
А я мир.
И больше я ничего не думал.
1930
он же
Был один рыжий человек, у которого не
было глаз и ушей. У него не было и волос,
так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не
было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота
у него не было, и спины у него не было, и
хребта у него не было, и никаких внутреннос-
тей у него не было. Ничего не было! Так что
не понятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.
1937
Даниил Хармс
было глаз и ушей. У него не было и волос,
так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не
было рта. Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног. И живота
у него не было, и спины у него не было, и
хребта у него не было, и никаких внутреннос-
тей у него не было. Ничего не было! Так что
не понятно, о ком идет речь.
Уж лучше мы о нем не будем больше говорить.
1937
Даниил Хармс
вторник, 13 июня 2006
воскресенье, 11 июня 2006
Даааа... так хлопать дверью - это талант...
Ну и что мне, убить себя веником, чтобы маму порадовать? Так это всегда пожалуйста, разве не знает!
Ну и что мне, убить себя веником, чтобы маму порадовать? Так это всегда пожалуйста, разве не знает!
Милые братишки!
Скучаю безумно. Глотаю горячий чай из Китая (которым ещё не умела (да и не было надобности) греться после наших с вами прогулок на каток и купания в сугробах. Слушаю музыку (совсем уже другую, но какая, скажите, разница?!), смотрю на закат и не верю, что «Кофемолка» теперь стала совсем другим символом, и «Аврора» крутит свои наивные ужастики уже не для нас.
Знаете, я всё ещё не верю, что братишек больше нет. Я смотрю на фотографии и почти слышу, как через секунду прозвенит телефон, и кто-нибудь из вас скажет, что очень скучает и ждёт, когда я вернусь. А потом вы будете наперегонки писать мне смс-ки, и в конце беседы окажется, что вы сидите в одной комнате, и вам очень весело. Только я не вернусь. Потому что я не в Москве, и не на вокзале в Абакане, и даже не на лавочке под кипарисом в «Артеке». Я дома, и вы дома. В километре, может быть, меньше. Но братишек больше нет.
И правда, звенит телефон. Друзья – из Москвы, из Томска, из Новосибирска (но не из дома). Друзья и подруги, родные души и приятели – но не братья.
Знаете, братишки, вам, уверена, легче. Я привязалась к вашим улыбкам корабельной верёвкой: один конец на стволе дерева около Монумента Славы, второй – удавкой вокруг моей шеи. Я убежала от того воспоминания дальше вас обоих – верёвка тянется, но не рвётся. Она очень сильно давит, кружится голова, больно, душно. А верёвка не рвётся. Вы свободны, мои родные, а я привязана.
Простите такие глупости. Я бежала рывками, а вы смотрели вслед. Не осталось следов и некуда вернуться.
У меня всё хорошо, милые. Я желаю вам счастья и надеюсь на скорую встречу.
Люблю, целую, ваша Алёнка.
Знаете, я всё ещё не верю, что братишек больше нет. Я смотрю на фотографии и почти слышу, как через секунду прозвенит телефон, и кто-нибудь из вас скажет, что очень скучает и ждёт, когда я вернусь. А потом вы будете наперегонки писать мне смс-ки, и в конце беседы окажется, что вы сидите в одной комнате, и вам очень весело. Только я не вернусь. Потому что я не в Москве, и не на вокзале в Абакане, и даже не на лавочке под кипарисом в «Артеке». Я дома, и вы дома. В километре, может быть, меньше. Но братишек больше нет.
И правда, звенит телефон. Друзья – из Москвы, из Томска, из Новосибирска (но не из дома). Друзья и подруги, родные души и приятели – но не братья.
Знаете, братишки, вам, уверена, легче. Я привязалась к вашим улыбкам корабельной верёвкой: один конец на стволе дерева около Монумента Славы, второй – удавкой вокруг моей шеи. Я убежала от того воспоминания дальше вас обоих – верёвка тянется, но не рвётся. Она очень сильно давит, кружится голова, больно, душно. А верёвка не рвётся. Вы свободны, мои родные, а я привязана.
Простите такие глупости. Я бежала рывками, а вы смотрели вслед. Не осталось следов и некуда вернуться.
У меня всё хорошо, милые. Я желаю вам счастья и надеюсь на скорую встречу.
Люблю, целую, ваша Алёнка.
Полезно иногда читать учебник литературы (особенно о двадцатом веке)...
Знакомьтесь: Борис Поплавский
Время - река. Человек рождается и окунается в нее с головой, изредка выныривая на поверхность, чтобы перевести дыхание, остановиться, обратить свой слух и свое зрение ввысь.
Молитвы, прозрения, сомнения, страсть, неистовство, - это тот язык, на котором он обращается к небу. Сир и наг, стоит перед Богом и ведет с ним старый, как мир, разговор.
"...Ты же, в юношеской славе своего сомнения, первый вырвался из дому, и тысячи лет назад, рождаясь и умирая, терзал и был терзаем, презирал и был презираем на ледяной неосвещенной половине земли, но в каком гиперборейском великолепии ты возвращаешься... Тихо в христианской голубизне звенит колокол, и с каким удивлением счастья сердце слушает покой весны. И вот так бесы превращаются в христиан, какой фарс, но и какое таинство.", - записал русский поэт и писатель Борис Поплавский в своем дневнике февральской ночью в Париже, в 1934 году. Год спустя он умер от передозировки героина, и было ему 32 года.
http://www.kastopravda.ru/kastalog/poplavsk.htm#begin
http://noskoff.lib.ru/apopl030.html
http://www.litera.ru/stixiya/author...avskij/all.html
http://www.stihi.ru/author.html?poplavsky
http://noskoff.lib.ru/apopl010.html
Знакомьтесь: Борис Поплавский
Время - река. Человек рождается и окунается в нее с головой, изредка выныривая на поверхность, чтобы перевести дыхание, остановиться, обратить свой слух и свое зрение ввысь.
Молитвы, прозрения, сомнения, страсть, неистовство, - это тот язык, на котором он обращается к небу. Сир и наг, стоит перед Богом и ведет с ним старый, как мир, разговор.
"...Ты же, в юношеской славе своего сомнения, первый вырвался из дому, и тысячи лет назад, рождаясь и умирая, терзал и был терзаем, презирал и был презираем на ледяной неосвещенной половине земли, но в каком гиперборейском великолепии ты возвращаешься... Тихо в христианской голубизне звенит колокол, и с каким удивлением счастья сердце слушает покой весны. И вот так бесы превращаются в христиан, какой фарс, но и какое таинство.", - записал русский поэт и писатель Борис Поплавский в своем дневнике февральской ночью в Париже, в 1934 году. Год спустя он умер от передозировки героина, и было ему 32 года.
http://www.kastopravda.ru/kastalog/poplavsk.htm#begin
Отпустите чудо
Не мучайте его пониманием
Пусть танцует как хочет
Пусть дышит
Пусть гаснет
Нет, оно не может поверить
Что вы раскроете ладони
Полюбите капли дождя:
Ваши души не промокают
И с них не стекает
Свет
Не мучайте его пониманием
Пусть танцует как хочет
Пусть дышит
Пусть гаснет
Нет, оно не может поверить
Что вы раскроете ладони
Полюбите капли дождя:
Ваши души не промокают
И с них не стекает
Свет
http://noskoff.lib.ru/apopl030.html
http://www.litera.ru/stixiya/author...avskij/all.html
http://www.stihi.ru/author.html?poplavsky
http://noskoff.lib.ru/apopl010.html
Уважаемые дамы и господа! Если вам в который раз придёт в голову спросить "кому посвящены последние записи в моём дневнике", сперва подумайте: а оно вам вообще интересно, это знать? Если решите, что всё-таки интересно, подумайте о следующем: а не пойти бы вам...
з.ы. если вдруг появится вопрос пооригинальнее - можете сначала его задать, а потом я уже посоветую, что вам следует делать дальше))
з.ы. если вдруг появится вопрос пооригинальнее - можете сначала его задать, а потом я уже посоветую, что вам следует делать дальше))
Я – маленькая черноволосая ведьмочка. Имя мне – скука.
Но, встретив меня на улице, назовёшь иначе. Надей или Любой, может быть даже Верой. А у меня – простое имя с маленькой буквы.
Я – шустрая хохотушка с коллекцией вечерних масок в пыльном шкафу. Но, засмотревшись на мои бриллианты, назовёшь иначе. Красотой, Роскошью, может быть даже Поэзией. А у меня – совсем простое имя (я ведь его уже произносила…).
Я – игральная карта из тончайшей стеклянной пластины и (больно порежешь руку, но я спасу, ведь я…) бинт и лечебная мазь на твои раны. И, увидев меня в косынке сестры милосердия, назовёшь Судьбой, Смертью, а может даже Спасением. Всё никак не можешь запомнить моё имя…
Я – тяжёлый наркотик и эдемское яблочко. Я дам тебе всё, о чём ты мечтал в своих душных августовских снах (а потом подожду, когда ты сам выбросишь использованные мечты через форточку на пятом этаже). Шепну тебе на ухо (в последний раз), как меня зовут. Но ты не захочешь слышать и, преклоняя колени, назовёшь меня Богом. И будешь неправ.
Я – маленькая черноволосая ведьмочка. Имя мне – скука.
Моя лебединая шейка так нежна, но если ты сдавишь её своими стальными пальцами… ты просто задохнёшься.
Ты – высокий и сильный, самый могущественный колдун с металлическим взглядом. Имя тебе – разочарование.
Но, встретив меня на улице, назовёшь иначе. Надей или Любой, может быть даже Верой. А у меня – простое имя с маленькой буквы.
Я – шустрая хохотушка с коллекцией вечерних масок в пыльном шкафу. Но, засмотревшись на мои бриллианты, назовёшь иначе. Красотой, Роскошью, может быть даже Поэзией. А у меня – совсем простое имя (я ведь его уже произносила…).
Я – игральная карта из тончайшей стеклянной пластины и (больно порежешь руку, но я спасу, ведь я…) бинт и лечебная мазь на твои раны. И, увидев меня в косынке сестры милосердия, назовёшь Судьбой, Смертью, а может даже Спасением. Всё никак не можешь запомнить моё имя…
Я – тяжёлый наркотик и эдемское яблочко. Я дам тебе всё, о чём ты мечтал в своих душных августовских снах (а потом подожду, когда ты сам выбросишь использованные мечты через форточку на пятом этаже). Шепну тебе на ухо (в последний раз), как меня зовут. Но ты не захочешь слышать и, преклоняя колени, назовёшь меня Богом. И будешь неправ.
Я – маленькая черноволосая ведьмочка. Имя мне – скука.
Моя лебединая шейка так нежна, но если ты сдавишь её своими стальными пальцами… ты просто задохнёшься.
Ты – высокий и сильный, самый могущественный колдун с металлическим взглядом. Имя тебе – разочарование.
Потеряйся в поэзии двадцатого века. Позволь себе видеть Маяковского в ломаном позвоночнике чёрной антенны, Блока – в совершенных переливах синего вечернего неба и «жолтых окнах» дома напротив. Цветаева – грешная страсть летней ночи; Хармс – упоительно чёрный, до абсурда правильный силуэт крыши; Ахматова – печальный свет настольной лампы; Друнина – раскрошившаяся таблетка не убивающей больше любви; Бродский – тёмный воздух за окном; Высоцкий – падающие в карман звёзды и пьяный звук разбитой бутылки.
Задохнись поэзией двадцатого века, распахни окно, шагни навстречу трамваю (конечно, Набоковскому) там внизу… и удержись за раму в последний момент – потому что романтика карнизов – это уже совсем другая поэзия.
10.06.06
Задохнись поэзией двадцатого века, распахни окно, шагни навстречу трамваю (конечно, Набоковскому) там внизу… и удержись за раму в последний момент – потому что романтика карнизов – это уже совсем другая поэзия.
10.06.06
В комнате, где хоть немного прохладнее. Прижавшись спиной к холодной летней батарее. Слушаешь гудение холодильника справа. И больше не хочется делать шаги налево.
Тупым карандашом, еле видные (хоть и крупные) строчки не своим почерком. На обратной стороне принтерной бумаги с прекрасными (прохладными, как северные моря) стихами Бродского.
А за спиной и немного выше – окно. Берёза, вечернее солнце, голубое небо и шум трамваев. Целыми днями чей-то глупый смех и пение птиц.
У кого-то «большое будущее». У кого-то есть надежда. И всё так красиво складывается. Не у тебя ли?
А кажется, будто сегодня умер кто-то очень светлый. Кажется, что через полчаса на закате вспорхнут в небо к Маленькому Принцу и Мастер, и Воланд, и Маргарита.
Слово «конец» не значит «продолжение следует».
…а сегодня ночью опять будет тепло и безветренно.
10.06.06
Тупым карандашом, еле видные (хоть и крупные) строчки не своим почерком. На обратной стороне принтерной бумаги с прекрасными (прохладными, как северные моря) стихами Бродского.
А за спиной и немного выше – окно. Берёза, вечернее солнце, голубое небо и шум трамваев. Целыми днями чей-то глупый смех и пение птиц.
У кого-то «большое будущее». У кого-то есть надежда. И всё так красиво складывается. Не у тебя ли?
А кажется, будто сегодня умер кто-то очень светлый. Кажется, что через полчаса на закате вспорхнут в небо к Маленькому Принцу и Мастер, и Воланд, и Маргарита.
Слово «конец» не значит «продолжение следует».
…а сегодня ночью опять будет тепло и безветренно.
10.06.06